Форум

Различные цитаты, выписки и прочие материалы из, вроде как, реальных исторических источников)...
Если что - номер пункта тут везде стоит после фразы.
Итак, ЧАСТЬ 1 - ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ

«Вступление Александра I на престол России было всеобщим торжеством...» – писал современник 2.

«Первые годы нового царствования явились светлой зарей после бурной и полной ужасов ночи», – свидетельствовал другой мемуарист 3.

Бал следовал за балом, маскарад за маскарадом, а в промежутках– каретные катания, гуляния, завтраки, обеды, визиты, рауты и т. д.

Император Александр I охотно принимал участие в придворных балах и увеселениях. В одном из «петербургских писем» граф Ж. де Местр сообщает о новогоднем костюмированном бале, данном в Зимнем дворце 1 января 1817 года: «У императора правило при подобных праздниках забывать, что он государь и делаться просто светским человеком высшего круга общества. Постоянно слышно, как он говорит: "я имел честь быть вам представленным, сударыня...", "прошу вас извинить меня", "позволите ли вы мне...", точно так, как всякий другой светский человек» 4.

П. С. Деменкову не раз приходилось наблюдать Александра I на балах:

«С женщинами был чрезвычайно любезен. На балах всегда в башмаках, как и все приглашаемые тогда, даже гусары при вицмундирах своих. Одни уланы имели привилегию быть на балах в сапогах. Танцевал он с какою-то особенной величавою ловкостью. Мне, как служившему в гвардии, приходилось очень часто видеть его на придворных балах вальсирующим в 1819 году, хотя ему тогда было уже 42 года» 5.

На придворные балы допускалась только аристократическая верхушка общества, придворные и высшие офицерские чины; «...по принятым обычаям, лица, получающие приглашения от высочайших особ, должны или явиться, или предупредить о своем отсутствии» 6.

Для придворных балов печатались пригласительные билеты. Они рассылались по почте или отправлялись со слугой. Приглашенных заранее оповещали, в чем следует явиться на бал.

18 декабря 1834 года А. С. Пушкин записывает в дневнике: «Придворный лакей поутру явился ко мне с приглашением: быть в 8 1/2 в Аничковом, мне в мундирном фраке, Наталье Николаевне как обыкновенно» 7.

На придворные балы мужчины являлись непременно в мундирах.

«Это напоминает одного богатого американца, который в 1830-х годах приезжал в Петербург с дочерью-красавицею. Красота ее открыла им доступ в высшее общество. Это было летом: в это время года законы этикета ослабевают. Отец и дочь приглашаемы были и на петергофские балы. В особенных официальных случаях являлся он в морском американском мундире; поэтому когда из вежливости обращались к нему, то говорили о море, о флотах Соединенных Штатов и так далее. Ответы его были всегда уклончивы, и отвечал он как будто неохотно. Наконец, наскучили ему морские разговоры, и он кому-то сказал: "Почему вы меня все расспрашиваете о морских делах? Все это до меня не касается, я вовсе не моряк". – "Да как же носите вы морской мундир?" – "Очень просто; мне сказали, что в Петербурге нельзя обойтись без мундира. Собираясь в Россию, я на всякий случай заказал себе морской мундир; вот в нем и щеголяю, когда требуется"» 8.

Провинциалы, подражавшие столичным нравам, нередко являлись на балы в устаревших мундирах. Автор опубликованной в «Дамском журнале» повести «Старый житель столиц в провинции...» пишет:

«Вчера опять пригласили меня на бал. Я сказал, что буду. Но в то же время предложили мне условие: быть непременно в мундире. "На что ж это? – спросил я, отшучиваясь, – у меня есть мундир, да он уж слишком устарел. Около двадцати лет тому, как я не надевал его на плеча!.." – "Нет нужды, и все так же будут одеты, как вы, – сказал мне отставной штаб-офицер N., – верьте, что и никто из нас не шил новых мундиров"» 9.

Бальная форма военных также должна была отвечать строгим требованиям придворного этикета. Д Г Колокольцев, офицер лейб-гвардии Преображенского полка, вспоминал: «Бальная форма (grand gala), или торжественная, заключала, ежели гвардейский мундир, то с открытыми лацканами; белые короткие до колен суконные панталоны; затем шелковые чулки и башмаки с серебряными пряжками; шпага у бедра и треугольная шляпа в руках, у пехотных с черными, а у кавалерии с белыми перьями; следовательно, в таком костюме, да еще зимой, кроме того, что надо было быть в карете, но надо было иметь на себе и меховые сапоги до колен, ибо в чулках и башмаках проехать до дворца, без теплых сапог, не поздоровится» 10.

«Третьего дни был пребольшой бал у Кологривова, – сообщает в письме к матери (от 3 декабря 1817 года) будущий декабрист Н. Муравьев. – Все были в чулках» 11.

И военные, и штатские непременно должны были являться на балы в башмаках. «Ох ты, провинциал! Разумеется, на балах во дворце мы должны быть в башмаках и белых штанах. С чего ты взял, что в ботфортах и зеленых панталонах? Да и гусары не бывают в сапогах»,– сообщает в письме из Петербурга в 1834 году К. Я. Булгаков своему брату 12.

«Танцоры были почти исключительно одни военные, всех полков гвардии и армии; на бал являлись всегда в чулках и башмаках...» 13. «В 1841 году бал, данный для празднования государева тезоименитства, на другой день его (7 декабря), отличался от предшедших ему в двух отношениях: во-первых, играли в карты в Портретной галерее, а не в Георгиевской зале... во-вторых, не танцующим военным впервые позволено было явиться в сапогах...» 14. Офицер, желающий танцевать, отстегивал и оставлял шпагу у швейцара. Неизменной принадлежностью бального костюма были перчатки. «На бале перчатки не снимаются, даже если они лопнули».

Военные строго наказывались за нарушение бальной формы. По свидетельству А. В. Богданович, офицеры, позволившие на придворном балу в 1890 году танцевать без перчаток, были посажены в комендантскую. В эпоху Александра I военных также ждал арест за нарушение бальной формы: «...щеголи надевали на балы с бальными туфлями вместо белых черные чулки и панталоны, выпускали поверх галстука и краев стоячего воротника мундира углы ворота рубашки. Исподнее белье полагалось иметь белым, но щеголи могли надеть и черное» 15. «На придворные сии балы вовсе нельзя ездить, поелику на каждом из них кого-нибудь сажают под арест», – пишет матери Н. Муравьев 16.

В августе 1839 года великий князь Михаил Павлович, за неформенное шитье на воротнике и обшлагах виц-мундира, отправил М. Ю. Лермонтова «под арест прямо с бала», который давали в ротонде царскосельской китайской деревни дамы офицерам расположенных там гвардейских полков.

Поведение офицера на балу, даже его манера исполнения танца были под пристальным наблюдением начальства, а на придворных балах – и самого императора.

«12 декабря (1824 года. – Е. Л.) был я в Зимнем дворце на балу: императрица Мария Федоровна каждый год праздновала в этот день рождение императора Александра I, – пишет А. Е. Розен, – Этот бал был самый роскошный в году по торжественности и по времени года... Из кавалеров особенно отличался Хрущев, преображенский капитан, и не посчастливилось офицеру конногвардейскому, о котором государь заметил Орлову, полковому командиру, что он слишком подскакивает, что это неприлично или пренебрежение» 17.

Распоряжался танцами на придворных балах дворцовый танцмейстер. Особенно веселыми и оживленными были маскарадные балы. Ежегодно 1 января в Зимнем дворце давали маскарады. Доступ в царские комнаты был открыт для «каждого прилично одетого».

«Посетителей всех видов и сословий собиралось более 30 000, – рассказывает В. А. Соллогуб. – О полиции и помина не было. Народные массы волновались по сверкавшим покоям чинно, скромно, благоговейно, без толкотни и давки. К буфетам редко кто подходил. Праздник был вообще трогательный, торжественный, семейный, полный глубокого смысла. Царь и народ сходились в общем ликовании» 18.

«Император Николай чрезвычайно любил публичные маскарады и редко их пропускал – давались ли они в театре или в Дворянском собрании. Государь и вообще мужчины, военные и статские, являлись тут в обычной своей одежде; но дамы все без изъятия были переряжены, т. е. в домино и в масках или полумасках, и каждая имела право взять государя под руку и ходить с ним по залам. Его забавляло, вероятно, то, что тут, в продолжение нескольких часов, он слышал множество таких анекдотов, отважных шуток и проч., которых никто не осмелился бы сказать монарху без щита маски» 19.

Особых правил в маскараде придерживались военные. Как свидетельствует Ф. Булгарин, офицеры должны были приезжать на бал уже замаскированными; на балу им не разрешалось снимать маску, а разъезжать по городу в маскарадном костюме являлось нарушением формы. Во времена аракчеевских порядков эти правила сделались еще строже военным позволялось только набрасывать на одно плечо «небольшое домино», так называемый венециан. «Мужчины в мундирах, но без шпаги должны были оставаться с покрытыми головами, а на плечах иметь небольшой плащ из черного шелка с газовой или кружевной отделкой, именуемый венецианом и выполняющий роль маскарадного костюма. Знаки почтения, каких требует обычно присутствие императора и великих князей, были запрещены, и перед членами царской фамилии гости должны были проходить, не обнажая головы и не кланяясь»20.

«Военные генералы и офицеры в прежнее время не могли являться на публичных маскарадах иначе как без шпаг и в домино или венецианах сверх мундиров; и этому правилу всегда подчинял себя и царь. 12 февраля 1846 года, по случаю маскарада, данного в пользу инвалидов, объявлено приказание, чтобы впредь на маскарадах военные были в одних мундирах, но непременно при шпагах, С тех пор венецианы и домино перешли в область предания, и маскарады стали для военных отличаться от обыкновенных балов лишь тем, что на первых они должны были носить на голове каски» 21.

Росписью декораций и костюмов занимались профессиональные художники. Маскарадным балам в частных домах также предшествовал этап длительной подготовки. «Смотря по характеру костюмов, – вспоминает Ю. Арнольд, – были также особенно придуманы не только музыка, но и туры и па. Подготовлением таковых кадрилей занимались долгое время, серьезно и с любовью»22. Подготовка бала возлагалась на учителей танцев, балетмейстеров, которые, по словам А. Глушковского, играли в то время «немаловажную роль в высшем кругу общества».

Во все времена и во всех странах маска пользовалась неприкосновенностью. Никто не имел права заставить маску открыть свое истинное лицо. Цель маски – оставаться до конца бала неузнанной, а также разыгрывать, интриговать, «мистифицировать» присутствующих.

«Ну, дал же себя знать маскарад Бобринской!.. Множество было народу, и очень было весело, только тесно и жарко. Маски были преславные.

Одна маска очень всех мучила, так что графиня приставила человека, чтобы стать за его каретою, ехать с ним домой и узнать непременно. Он был одет пустынником и очень всех веселил; думают, что гр. Ростопчин» 23.

Успех маски зависел от того, насколько удачно она сыграет или представит свой маскарадный персонаж «Мы имели уже несколько балов и один прекрасный маскарад, в котором я нарядился Амуром нашего века (то есть страшным уродливым существом, блестящим позолотой, орденами, камергерским ключом) и довольно удачно сыграл свою роль», – сообщает в письме В. Туманский 24.

Порой удачные «мистификации» имели весьма комическую развязку: «В прошедший вторник (23 генваря) был в московском Дворянском собрании маскарад. В числе замаскированных был один черный домино. Прелестная талия, маленькая ножка, шелковистые волосы и признаки женщины cjmme il faut, прекрасные перчатки и тонкий батистовый платок облегали молоденькую и, судя по этим данным, хорошенькую женщину Толпа молодых людей ходила за завлекательной незнакомкой; никто не осмеливался подойти к ней; наконец она встретила одного молодого человека, взяла его за руку и пошла с ним ходить. Молодой счастливец был в восхищении. После долгого разговора он спрашивает, одна ли она? Смущенный голос отвечает: "За мной хотел приехать брат, но его нет". – "Позвольте же мне найти вашу карету и довезти вас домой". Молодая женщина молчит и, кажется, соглашается. "Куда вы должны ехать?" – "На Т..." – отвечает робко. "Я ваш сосед, эта встреча вдвое приятна мне..." Несколько минут молчания. Молодой счастливец несколько раз осмеливается пожать пухленькую ручку. Через несколько мгновений ему кажется, что ему отвечают тем же; тогда он начинает надеяться; он говорит об любви, о наслаждении, о тайном предчувствии блаженства, которое тревожило его в этот вечер; оно сбывается так прекрасно, так неожиданно...

Во время этого селадонического напевания карета останавливается, он живет в том же доме; удивительно, как он до сих пор не знал ее; такое близкое соседство, и он не разгадал его. Он никак не мог надеяться на такое счастие.

При последней фразе молодого человека дама входит на крыльцо, лакей выходит со свечой; дама снимает маску: молодой человек узнает – свою мать!.. Он смутился и замолчал. "Поезжай на бал, если хочешь", – сказала г-жа***. "Нет уж, я лучше останусь дома, – отвечал молодой человек, а то не равно еще бабушку встречу"» 25.

На маскарадах все говорили друг другу «ты». Существовал в ту пору обычай: на ладони скрывающегося под маской человека следовало «пальцем начертать» первую букву его имени в случае «опознания» маски. Об этом читаем в романе В. Ушакова «Бедная Серафима»: «Молча протянула к нему пилигримка ладонь, на которой» по обыкновению, он должен был пальцем начертать первую букву ее имени. Они разговаривали по-французски. Но Лиодоров в рассеянии, вместо французского S сделал русское С. Маска покачала головою» 26.

В домах, где маски – желанные гости, «на окна, выходящие на улицу, ставили высокие подсвечники с зажженными восковыми свечами, и это считалось условным знаком между знакомыми, что они дома и ожидают к себе тех, кто пожелает их видеть» 27.

«В старые годы, все с тою же целью, чтобы войти в дом, чтобы увидать девушку и познакомиться с нею, во время рождественских святок, а также в продолжение всей масляной недели, кавалеры из разных семейных домов собирались к одному из товарищей, одевались в различные костюмы и в масках ездили по семейным домам, с небольшим оркестром музыки»28. Без приглашения маски не могли заявиться в дом. Если «в окнах» не было свечей, маски о своем прибытии извещали карточкой и ждали у порога приглашения.

«Карточка, прекрасно литографированная, извещающая о приезде общества масок, отдана швейцару, и полетела вверх по лестнице, переходя из рук в руки ливрейных лакеев, расставленных по обе стороны, между померанцевыми деревьями. Получено приглашение, и пестрая толпа, в костюмах всех веков и климатов, вошла в залу, где было уже несколько масок, которые прежде их приехали. Танцы прервались; все окружило новых посетителей, которые, без масок, может быть, не привлекли бы и сотой доли того внимания, что случается и не в переодетом обществе; по всей зале только и слышно: "Je te connais, beau masque"* [* Я тебя знаю, прекрасная маска (фр.)], – дело, также виданное в свете, где все думают знать друг друга и все обманываются» 29.

«Редкие были случаи, чтобы приезжим гостям отказывали. Почти всегда им делался радушный прием. Гремела музыка, являлись замаскированные, и начинались танцы, которые иногда затягивались допоздна. Хозяева, за доставленное удовольствие, предлагали гостям закуску или ужин. Снимались маски и таким хитрым маневром приобретался знакомый семейный дом» 30.

Незабываемыми были масленичные маскарады. Если собрать воедино отзывы современников о масленичных балах-маскарадах, то получится «жалобная» книга.

«Скоро пост, вот все и спешат воспользоваться последними днями масленицы. Каждый день бывает бал, иногда два, три в один вечер. Конечно, я не на все езжу, но в два дня раз мне приходится плясать 6 или 7 часов без отдыху... Физически я не страдаю от бессонных ночей, зато мои нравственные силы слабеют. У меня голова становится тяжела, днями я бываю совершенно как одурелая», – сообщает М. А. Волкова В. И. Ланской 51.

«Нынешняя неделя настоящая пытка; непрестанные балы, спектакли, маскарады...» – жалуется В. Туркестановой Ф. Кристин 32.

«Прошу Вас, помолитесь за меня: есть с чего умереть, если подобная жизнь продолжится» 33.

«Я эти дни устал, как собака! – пишет дочери Ю. А. Нелединский-Мелецкий. – Всякий день балы. Вчера приехал домой в 5 часу; сегодня едем в маскарад к Познякову, завтра на завтрак к Кологривому, завтра же в 6 часов будет у нас, для Катерины Николаевны, г-жа Семенова, а потом мы с Софьей едем на бал к Шереметеву. В субботу денный маскарад в собрании, а в воскресенье бал у Вяземского» 54.

«Теперь масленица; всякий день по два, по три бала и маскарада. Не понимаю, как жива молодежь», – говорит в письме к сыну Я. И. Булгаков 35.

Примечательно, что все эти свидетельства принадлежат людям разного возраста. И от старых, и от молодых светская жизнь требовала немалых душевных и физических усилий.

«В нынешнем году многие поплатились за танцы, – сокрушается М, А. Волкова. – Бедная кн. Шаховская опасно больна. У вас умирает маленькая гр. Бобринская, вследствие простуды, схваченной ею на бале» 36.

«Tы, вероятно, слыхал о Саше Давыдовой, прелестной и преисполненной талантов девушке, которую все так любили; она скончалась в прошлом году, вскоре после бала в Благородном собрании» 37.

Однако эти печальные события не нарушали безумного ритма светской жизни. Приглашения на бал делались заблаговременно, «посредством рассылаемых или выдаваемых изящных пригласительных билетов» или «пригласительных записочек».

«В это самое время вся петербургская молодежь высшего круга вертелась перед огромными зеркалами, с улыбкой самодовольсгвия и гордости собираясь на огромный бал*** посланника. На столе Горина лежала пригласительная записка на этот бал... но он забыл об этом бале и об этой пригласительной записочке» 38.

«Гости приглашались печатными билетами, отличавшимися необыкновенным красноречием, – читаем в "Записках иркутского жителя". – Для образца я приведу один билет, которым градской глава Медведников приглашал на бал по случаю тезоименитства государя императора Александра Павловича, 30-го августа 1816 года: "Иркутский градской глава Прокофий Федорович Медведников, – сказано в билете, – движим будучи верноподданническим благоговением ко всерадостнейшему тезоименитству всемилостивейшего государя и желая ознаменовать торжественный для всех сынов России день сей приличным празднеством – дабы, соединя верноподданнические чувствования, усугубить общую радость – покорнейше просит пожаловать сего августа 30-го числа 1816 года, пополудни в 6 часов на бал в новую биржевую залу"» 39.

В Москве, которая славилась своим хлебосольством и гостеприимством, было не принято рассылать приглашения.

М. А. Волкова сообщает в письме к подруге: «Князь Юрий Долгорукий дожил до 75 лет и никогда не принимал к себе гостей, хотя два раза был московским генерал-губернатором; теперь вдруг ему вздумалось дать bal pare * [* Костюмированный бал (фр)], он разослал пригласительные карточки всей нашей знати, предварительно сделав всем визиты... Здесь не водится приглашать письменно, как тебе известно; лишь на придворные балы являются по билетам, а частные лица редко посылают письменные приглашения» 40.

Балы и танцевальные вечера у богатых людей назначались в определенные дни: по понедельникам – у П. X. Обольянинова, по вторникам – у П. М. Дашкова, по средам – у Н. А. Дурасова и т. д.

«Так водится в московском большом свете, – пишет современник, – одни ездят к хозяину, другие к хозяйке, а часто ни тот, ни та не знают гостя, что, впрочем, случается более тогда, когда дают большой бал. Тогда многие привозят с собой знакомых своих, особенно танцующих кавалеров. Иногда подводят их и рекомендуют хозяину или хозяйке, а часто дело обходится и без рекомендаций» 41.

Вспоминая допожарную Москву, М. М. Муромцев писал; «Зима в Москве была очень весела и шумна, бал за балом. Иногда даже по три в один день, и я попадал на каждый из них, к Пашковым, В. С. Шереметеву, к М. И. Корсаковой. К одним ехал ранее, а к другим позже; к М. И. Корсаковой можно было приехать очень поздно, потому что у нее плясали до рассвету.

Тогда не требовались на бал такие расходы, как нынче. Освещение было слабое, так что от одного конца залы до другого нельзя узнать друг друга... Освещением однако отличались балы М. И. Корсаковой» 42.

Интересно, что до войны с французами «частные балы почти никогда не посещались императорскою фамилией» 43. Новый обычай был введен в середине 1810-х годов. «Александр после Петра Великого первый, который, отбросив этикет как обветшалый обычай, явился посреди народа в виде частного человека, он посещал с супругою своею неожиданно и без приглашения балы и вечеринки, бывшие у некоторых вельмож...» 44.

В послепожарной Москве роскошные особняки щеголяли друг перед другом богатым освещением. В хрустальных люстрах, канделябрах, стенных бра – всюду горели свечи, которые отражались в зеркалах. Танцевальная зала была украшена цветами и гирляндами. Талантом декорировать бальные залы обладал, по словам современников, московский приятель Пушкина, граф С. П. Потемкин. «Бывало, московские дворяне просят его, в приезд царской фамилии, убрать все для бала в Дворянском собрании, и он, давали бы только деньги, устроит все на славу.

Однажды импер[атрица] Алекс[андра] Федор[овна] очень восхищалась, когда, войдя в уборную, она увидела себя в золотой клетке, или в беседке, где из каждой клеточки висит кисть винограда и пущены зеленые ветки. Так что после каждого танца (а известно, что ее величество любила танцевать) она изволила приходить в уборную: срывала, кушала спелый виноград, приглашала и свиту свою делать то же» 45.

А. Я. Булгаков в письме к брату рассказывает о бале, который был дан московским генерал-губернатором Д. В. Голицыным по случаю приезда принца Оранского: «Праздник хоть куда! Прекрасное освещение, лакомства кучами таскали, дамы одеты щегольски и богато, мужчины с лентами через плечо, танцевали в обеих залах в одно время, в каждой по оркестру, игравшему ту же музыку. Большой широкий коридор, соединяющий кабинет с библиотекой, был убран боскетом, цветов бездна, и хотя было это освещено стаканчиками, но благоухание розанов брало верх; на многих розанах сидели бабочки разных цветов, так хорошо сделанные, что хотелось проходящим в польском мамзелям ловить их» 46.